Юлия Кулинченко - От топота копыт [СИ]

Корчма нашлась довольно быстро. На заведение указывала вывеска с пивной кружкой и воблой, и синелицый завсегдатай, дремлющий у входа. Надпись над кружкой гласила: 'Выпей!' На мое счастье хозяин оказался предусмотрительный и порога, а тем более крыльца не сделал. Дверь закрывалась вровень с полом, а вход был довольно широкий для того, чтобы мне не сбивать косяки.

В ближайших к кентаврийским общинам деревнях люди хоть изредка стараются с нами считаться. В Круже даже в гостиницах настилы на второй этаж есть, рядом с лестницами. Не охота клиентов терять, вот и стараются для удобства кентавров хоть что-то пристроить.

– А что, мне нравится, коротко и ясно! – хмыкнул Грай, рассматривая вывеску, – чего с названием заморачиваться? А тут сразу всем понятно, что корчма, а не молебный дом.

Внутри оказалось настолько дымно и душно, что я начала понимать спящего на свежем воздухе синелицего. С кухни тянуло чем-то кислым и подгоревшим. На полу переливались липкие пятна, а разглядеть сюжет закопченных настенных картинок мне и вовсе не удалось.

Дарий уже приветственно махал нам рукой от столика рядом с открытым окном.

– Заждался ужо! Я все заказал. У них сегодня рыба свежая есть и похлебка с потрохами.

Не успела я удивиться такой беспричинной щедрости, как меня потеснила девица с подносом. На столе появились миски с варевом, блюдо жареной рыбы и кувшин с пивом. Тут же разлив пиво по кружкам, мельник спохватился и покричал подавальщице, чтобы принесла ягодного взвара.

– Вы угощайтесь, угощайтесь, – мельник подвинул к Граю кружку с пенной шапкой, – у меня сегодня дело одно обстряпалось, отметить бы надыть!

Я пристроилась с краю стола и решительно взялась за ложку. Хочет, пусть отмечает, хоть наемся от души. Похлебка оказалась вкусной и наваристой и, обнаглев, я попросила еще две порции. Когда, первый голод был утолен, Дарий заказал второй кувшин пива, подлил мне взвара и заговорщицки наклонился к Граю.

– Дельце тут для вас одно есть! Выгодное и нетрудное. Раз уж сами в Круж идёте, не занесёте ли корчмарю тамошнему, Ароне, подарочек. Отец мой с ним в дружбе, вот и просил передать. Из меня-то, сами видите, какой скороход? Вот я и удумал, что проще вам заплатить, чем свои ноги по тракту сбивать. А сам со свояком денька три попью! –

Травник скорчил сомневающуюся мину.

Я алчно подалась вперед

– А сколько?

– Ита… – Грай попытался дернуть меня за рукав.

– Два злота! – мельник тряхнул кошелем, в котором зазывно звякнуло.

– Согласна!

Ого! Аж два злота! Да таких деньжищ у меня отродясь в руках не было!

Улыбаясь во всю щербатую пасть, Дарий отдал мне увесистые золотые монеты и выудил из сумы резную шкатулку.

– Вот. Только не попутайте. Он в 'Кружке радости' хозяйствует. Отдадите и скажите, что от отца мельника Ельевского. Привет от меня передать не забудьте! И пойду я, пожалуй. У свояка самогонка уже нагреется того-гляди!

Подозвав девицу, Дарий расплатился за стол и быстро распрощался. Не успела за мельником закрыться дверь, как за окном раздались громкие вопли. Мимо корчмы, вздымая босыми пятками пыль, промчался щуплый мужичок, прижимая к груди орущего на одной заунывной ноте кота. За ним, потрясая ухватом, бежала дородная тетка.

– Ах, ты свиев прихвостень! Все жилы из меня повытянул! Стой, проклятый, стой, кому говорю!

Мужик на уговоры не поддался и только прибавил ходу. Когда живописная троица скрылась из виду, я повернулась к травнику.

– Какое-то лицо у нее знакомое, тебе не показалось?

– Кажется, это она у калитки рыдала. Видать, сожранный волками муж объявился. – травник высунулся из окна, пытаясь разглядеть хоть что-то в поднятой мужиком пыли. – Ну, точно она!

– Интересно, – я почесала нос, – а кот ему зачем?

– Да кто знает. Небось, деньги пропил, а кота любимой женушке в подарок преподнести попытался. А может, самое дорогое прихватил, когда жена из дома выгоняла.

– Да ну, – с сомнением протянула я, – у мужиков обычно бутыль с самогоном самое дорогое, а не мурлыка-мышелов. Ну и свий с ним! Ты посмотри, деньжищи-то какие!

Я зазывно помахала перед носом Грая злотом.

– Ита, – травник посерьезнел, забирая у меня шкатулку, – не нравится мне все это! Просто так нанял первых встречных, грамоток не спросил, толком не узнал даже кто и откуда. Вещь отдал. А может мы разбойники какие!? Не делается так.

– Ну и пусть, что не делается. Может, он в нас честность почувствовал.

– Как же, этот почувствует! Скорее обдурить где-то решил. Да и вообще, ты же домой собиралась?

– Ну и что, что домой, – уперлась я, – до Кружа день пути. Ну ладно, чуть больше. И если поторопимся, то еще на ярмарку попадем, а там, с такими-то деньгами… – я аж зажмурилась в предвкушении. Что делать с двумя злотами, я представляла слабо. На десять можно было купить корову, тремя заплатить за год наемничьей работы, один брался ежегодно с каждого деревенского двора в налог. А сколько на него тканей на ярмарке купить можно! А сладостей!

– Итка! – травник выдернул меня из мечтаний о медовых коржиках, – ну ты сама подумай! Какой из тебя наемник! Да ты дальше родной деревни часто ли была?

– Ну и что?! – я уперла руки в боки. – Тебя вообще никто не тащит! Одна пойду!

– Иди! – взвился травник – До ближайшего оврага, тебя там давно волки ждут!

– И пойду! До сих пор не сожрали, авось и дальше подавятся!

– Да если бы не я…

– Если бы не ты, мы всю ночь в сарая не тряслись бы! Тоже мне, травник – лесной знавец! Шавку от волчня по голосу не отличает!

Грай выдохнул, пытаясь успокоиться и сменил тактику.

– Ит, ну здесь же явно что-то не чисто!

– И что? – перебила я, – нас же не купца просят подождать в кустах и с дубинкой наперевес!? Всего-то делов, что шкатулку отнести! Как хочешь, а я пойду!

– Тьфу! Свий с тобой! Глупая девка! Так и быть, провожу тебя до Кружа, но потом сразу обратно в Топотье! И так с тобой уже кучу времени потерял.

– Я и не прошу… Та-а-ак? Подожди! – спохватилась я – А ты куда шел вообще-то, пока с разбойниками не встретился?

К моему вящему недоумению Грай запнулся, покраснел и начал бубнить что-то совершенно невразумительное. Решив вернуться к этому вопросу чуть позже, я залпом допила взвар и двинулась на свежий воздух.

После полумрака корчмы свет неприятно резанул по глазам. Я зажмурилась, вдыхая горячий воздух. Солнце жарило все сильнее, разогнав народ с улицы. Даже вездесущие бабульки покинули обжитые лавочки в тени, предпочитая прохладу домов. Надо же, серпень месяц, осень скоро, а печет как в самую середку лета. Проморгавшись, обернулась к травнику.